Он не атеист как атеист

Томас Хрибек в начале моего критического ответа на мою статью о кризисе беженцев подсчитывает количество пунктов, в которых он согласен со мной. Я подтверждаю, что я согласен с этим соглашением, и я также согласен со многими из того, что Грибек возражает или критически дополняет мои заявления об исламе в этой полемической статье. Я просто напоминаю вам, что я не писал религиозное исследование о различных лицах ислама или о сущности «ислама как такового», но призыв к решению текущей ситуации с холодной головой, без истерии и паники, и в этом контексте я пытался показать, что ислам наши ксенофобы и народники сегодня преследуют не только ту форму, которую публика преследует. Если отношение многих людей в нас к беженцам формируется следами на горле ИГ, для меня это казалось таким абсурдом, как если бы немцев, бежавших к нам до Гитлера, смешали с частями СС; но я не мог молчать об этом.

Если бы я поспорил с кем-то, кто наивно идеализирует ислам - и мне свойственно отстаивать свои взгляды от односторонних крайностей справа и слева - я бы также использовал многие аргументы, упомянутые моим коллегой Гребеком. Не желая говорить, что все религии равны (я оставляю Господа Богу), я могу засвидетельствовать из моих учебных поездок по всей планете и встреч со многими религиозными деятелями, что в каждой из великих религий, как святых, мудрецов и мистиков, дураки и фанатики; с одной стороны, мы не должны забывать о другом.

Однако сегодня я не хочу обсуждать исламские дебаты, но остановлюсь на другом. Я думал о том, что, вероятно, привели грибы Томаса, который, вероятно, честно пытался понять мое мнение, в конечном счете абсурдного предположении, что хотя я всегда проповедовал принцип терпимости и защиты либеральной демократии, в настоящее время, может быть, я призываю к какому-то союз между христианством и исламом против либеральное общество и, возможно, даже страдают некоторой ностальгией после теократии. Я попытаюсь объяснить, что они видят в моем сознании противоречия - что в то время как в его богословских и философских работах предлагают полезный диалог для определенного типа атеизма (даже писали о необходимости «объять» и интегрировать этот опыт Божиего отсутствия в зрелую христианскую духовность), на политическом уровне однако я отвергаю режимы, основанные на воинственно-атеистической идеологии, как зло,

Против религиозного и светского фундаментализма

Я не знаю, слышал ли Томас Hříbek избавиться от своих подозрений несколько лет назад крупной международной и межрелигиозной конференции в польском Гнезно моя реакция на этот диапазон православный архиепископ Иларион (своего рода «министр иностранных дел» Московского Патриархата), католики вступили с исламом и православием союз в борьбе с протестантизмом и светской культуры «гнилого Запада». Я принципиально и энергично в своем ответе отклонил эту новую версию «священного союза» 19-го века ( «фундаменталисты всех религий, соединяйтесь») и снова повторяю, что я стою как католик, с другой стороны, это мой идеал, что пришел диалог кардинал Ратцингер (папа за год до выборов) с философом Хабермаса, а именно, что самокритичный и самокритичный христианства светский гуманизм нуждаются друг в друге,

В дискуссиях о самобытности Европы, в том числе и в Европейском парламенте, я по-прежнему подчеркиваю, что эта динамичная комбинация обоих элементов нашей западной культуры (включая определенный диалог, отсутствие «священного союза») должна стать краеугольным камнем объединенной Европы; ни ностальгии по средневековому христианству, ни принципу мирян, если оно становится нетерпимой псевдорелигией. Папа Бенедикт неоднократно говорил о «здоровых мирянах» (в отличие от идеологии секуляризма, которая является лишь «клерикализмом»), и особенно германская политическая культура по праву защищается религиозно и нейтральным по отношению к миру, но не нейтральным по отношению к ценностям государством. Здесь, в США, я думаю с теологами, социологами и политологами англосаксонского мира о проекте, который мог бы, среди прочего, внести вклад в будущее в создание совершенно противоположного союза, который мы предложили из России,

Мои книги красной нити ветров через основную идею, что вера и разум, религия и критический светский гуманизм, принципиально совместимы, что христианство, что бы отворачивается от традиции Просвещения, впадало в фундаментализму грязи, но и светская культура, которая бы желая оторвать свои христианские корни, упадет, как Голло Манна, как цветок, который пахнет некоторое время, но без корней скоро падает. Вся моя работа - это протест против наивного и высокомерного фундаментализма, как религиозного, так и светского. Сегодня наиболее ярко выражена линия разделения не между различными церквями и религиями, а также между верующими и неверующими, но по этим группам между теми, кто нуждается в фиксированный порядок и неизменный «букву», и те, кто свободен и открыт для творческого дыхания Духа. Прототипом этого конфликта была борьба Иисуса и Святого Павла с фарисеями и Законами между тогдашними еврейскими учеными и ранними христианами, радикальное преобразование религии Закона в безусловные, рискованные и все границы, выходящие за пределы любви. (Достоевский в «Легенде о великом инквизиторе» представил извращенную картину этого спора.)

Наука как псевдорелигия

Тот факт, что Томаш Гржибек мог написать, что я стремлюсь к «союзу против атеизма», кажется, проистекает из того, как он относится к себе с понятиями религии и атеизма. В то время как в его более раннем противоречии и части статьи, которую он понимает, религия (как Докинз и «новые атеисты») узко сужается, поскольку «вера в сверхъестественные существа» внезапно начинает оперировать совершенно другой, гораздо более широкой функциональной концепцией религии - и начинает спорить что воинствующий коммунистический режим в Корее является "явным" (sic!) религиозным. (Если корейская коммунистическая пропаганда говорит о «реинкарнации Кимов», это скорее восточная метафора - как в случае с «вечно живым Лениным», чем с классической религией реинкарнации »).

Чтобы избежать такой путаницы, мы должны сначала решить, будем ли мы понимать религию «по существу» (но тогда нам придется критиковать проблемное определение Докинсона) или «функционально», а затем мы сможем включить в эту широкую концепцию все неявные псевдорелигиозные и криптоновые религии.

Если разговор о религии и атеизме верен, мы, безусловно, можем использовать либо более старую субстантивную концепцию (определение религии как ее «субъекта»), либо более новую функциональную концепцию (определяющую религию как ее социальную и психологическую роль, например, путем интеграции общества, преодоления разочарования, индивид, привитие ценностей и т. д.), где даже явления, которые не воспринимают себя как религию, - но мы не должны прыгать с одного на другое, как нам нравится. (Затем мы подходим к абсурду, на который претендует Докинз, и после него в своих популярных лекциях доктор Куколик повторял, что коммунизм не был атеистическим режимом, когда Сталин первоначально учился на семинаре.)

В современной социологии религии есть некоторая неловкость: субстанциональная концепция религии слишком узка (общий предмет религии действительно трудно четко определить), функциональность почти незаметна (тогда мы можем думать почти все о религии).

Если мы примем решение о функциональной концепции (которую Гржибек начинает использовать, когда воинствующие атеистические тоталитарные режимы должны быть включены в число религий), то в этой широкой концепции религии не только коммунистическая идеология всех цветов, но и «вера в науку» Докинсона. в отличие от смирения Эйнштейна, который осознавал, что даже самые большие достижения науки до сих пор выявили лишь незначительную часть того факта, что настоящий ученый ожидает, что дальнейшее развитие как научных, так и философских знаний может сделать нынешнюю «научную картину мира» радикально измениться, и поэтому неидеологический ученый и открытый разум верующего могут с разных точек зрения объединить смиренное молчание перед тайной.

Возможно, когда-то «новый атеизм» сможет наконец продемонстрировать нечто действительно новое, а именно самокритичность религии и самости, признать, что он превосходит компетенцию научного разума своей воинственной агитацией против религии и, таким образом, становится идеологией, которая ошибочно защищается авторитетом науки. Я ценю преимущества Докинсона в науке, если он был ученым, но я не могу принять его псевдофизиологию, когда он стал идеологом. Сам Докинз иногда кажется «агностиком», а не атеистом, говоря: «Бог, вероятно, нет». Ответ теолога таков: бог, которого Докинз так благочестиво опровергает (Бог как наивная научная гипотеза), безусловно, не является (кроме как в голове религиозных или атеистических фундаменталистов), Докинз врывается в открытую дверь. Когда Докинз, насмехаясь над библейской книгой Бытия, должен был ответить раввину Сакс, прочитал ли он хотя бы одну книгу из обширной профессиональной богословской литературы о способах толкования Библии, она, похоже, не знала ни одной. Отождествление религии с примитивным фундаментализмом означает создание необоснованно слишком легкой цели. Насмешка над религией и незнание современного религиозного мышления столь же некорректны, как если бы мы хотели дискредитировать науку, указывая на ошибки и наивность естествоиспытателей раннего Нового времени.

Небольшой словарь атеизма и возможных ответов богослова

Если я хочу объяснить Томашу Гржибке, как обстоят дела с моим противоречивым отношением к атеизму, я постараюсь представить «небольшой словарь атеизма» (и возможную связь современного богослова с его различными формами). Точно так же, как понятие религии не может быть использовано в целом, и я предостерегаю против него, произнося черно-белые обобщающие суждения о «религии», потому что внутри каждой религии существует огромное множество совершенно разных направлений и взглядов (и ни в коем случае не достаточно просто разделить «консервативный» и «прогрессивный»). - так же, как в политике это устарело справа и слева), нечто подобное также относится к атеизму. Нет веры как веры, нет атеизма как атеизма.

Наше чешское общество, несмотря на его популярное клише, нельзя просто назвать атеистическим. Для атеистов в нас ложно провозглашаются люди, которые часто хотят сказать только то, что они не ходят в церковь и не принимают то, что они считают религией. Вместо атеизма в смысле бездумного отказа от всех религий над нами преобладает «религиозная неграмотность», а именно полное невежество и необразованность в области религии (даже среди людей с высшим образованием и тех, кто говорит о религии в средствах массовой информации) или расплывчато ». это самое распространенное признание нашего народа: «Я не верю в Бога, но« что-то »выше нас». Вот почему я думаю, что ссылка на разнообразие взглядов, которые обычно считаются атеистическими, может быть очень полезной. Я вспоминаю, что отношения, которые я пытаюсь здесь сделать, являются «идеальными типами» в смысле социологии Макса Вебера,

Во-первых, я хотел бы «обвинить перед скобками», что я считаю не атеизм, а суеверие, идолопоклонство (идолопоклонство) главным врагом христианской веры. Поэтому я предлагаю следующую типологию людей, которые не считают себя верующими:

1. Неверующие  - это  люди, которые не разделяют религиозных убеждений  (или, точнее, того, что он сам делает), но уважают их по отношению к другим и не видят в этом ничего плохого. Теолог также уважает его по ряду причин:  а)  считает, что это подарок, который нельзя заказать или принуждать к исполнению (и, следовательно, его нельзя обвинить в том, кто его не имеет)  б) Вера означает от человека свободный прием дара. Со времен св. Фома Аквинский, является принципом католической моральной теологии признать совесть (даже если это противоречит учению Церкви) как высший и обязательный авторитет для человека (учение о epikii зависят от аристотелевской этики), и полвека является официальной доктриной католической церкви (в Конституции Dignitatis Humana Второго Ватиканского Собора), защита религиозной свободы для всех. с) nevěřící může mít pro svou nevíru čestné důvody – například ten, že mu víra byla představena v takové podobě, kterou nemohl čestně – tj. podle svého svědomí a rozumu - přijmout. Ostatně v takových případech nevěřící zpravidla odmítá pouze karikaturu víry a spadá spíše do následující kategorie (Dodávám: v to, v co nevěří většina „nevěřících“, nevěřím také – na rozdíl od nich znám však ještě jiné podoby víry)

2. Относительный а-теист  -  отвергает определенную форму теизма . В течение 4 веков христиане считались атеистами из-за отказа от тогдашнего римского и греческого многобожия. Большинство современных христианских богословов, включая меня, являются теистами в отношении наивного теизма (например, к понятию «сверхъестественные существа на фоне природы или истории», к предметному представлению о Боге как «находящемся рядом с другими существами» или к статическому представлению о Боге на основе греческого языка). метафизика и доканадский «метафизический реализм»).

3. Агностик  -  тот, кто знает, он не знает, существует ли Бог, Богослов может согласиться с ним в некоторой степени: Томас Аквинский начинает свой рассказ о Боге, говоря, что мы не знаем, является ли Бог (Бог «очевиден»), и мы даже не знаем, что значит быть в случае с Богом (потому что, если Бог - это не «вещи») и кроме "существующих" людей). Бог как таковой находится за пределами нашего опыта и возможностей языкового захвата. Томаш Аквинский утверждает, что мы зависим только от того, что сам Бог проявляет себя в истории и в сотворенном мире; поэтому он строит свою философию на размышлении о том, что мир (природа) и его теология указывают на Божье Откровение, то есть на самосознание Бога в истории. Кроме того, глубокая традиция «апофатической (негативной) теологии», основанная на мистическом опыте и значительно влияющая на постмодернистскую теологию (основанную на герменевтике, феноменологии и аналитической философии языка), учит, что мы можем говорить только о Боге, (и положительные свидетельства могут иметь только символ, подсказку, изображение и притчу). Кульминацией мистического знания является молчание перед Мистерией, которое преодолевает как позитивные, так и негативные утверждения. Однако существует целый ряд агностицизмов - как смиренно «открытых для тайн» (таких как агностицизм Вацлава Гавела), так и агностицизм, который абсолютизирует «мы не знаем и не можем знать».

4. Наивный (фундаменталистский) атеист  -  тот, кто считает, что знает, что Бога не существует . Эта группа, вероятно, включает, по крайней мере, часть фундаменталистских «новых атеистов» (вспомните высокомерный тон Л. Крауса в прошлогоднем интервью с Томашем Гржибеком в LN). Эти люди являются духовными близнецами религиозных фундаменталистов, которые, в отличие от богословов, наставлены вышеупомянутым утверждением св. Томас - «верь, что они знают (своими силами), что Бог существует».

5. Апатист, религиозная неграмотность  -  незнание религии, поскольку вопросы смысла жизни как веры ставят ее ненужной ; иногда его называют атеистом, но на самом деле он не отвергал религию, потому что никогда с ней не сталкивался. Он не заботится о нем - он не знает о нем, он безразличен к нему. а)  достаточно поглотить поверхность жизни (практический материалист);  б) в  конце концов перенять из своего окружения остатки вульгарного материализма 19-го века или коммунистического «научного атеизма». Его близнец - «обычный верующий», бездумно потребляющий только ритуальный аспект религии.

6. Вульгарный атеист  -  более наивная форма наивного религиозного неграмотного: религии имеют сильные (негативные) взгляды, но на них не распространяется какое-либо твердое знание или опыт, они являются предрассудками.  Его близнец - фанатичный верующий, у которого есть сильные (позитивные) взгляды на религию, но они не покрыты каким-либо твердым знанием или религиозным опытом, он - религиозно невежественный альпинист, который дискредитирует веру и церковь.

7. Воинствующий атеист  -  считает религию вредной и активно участвует в  а)  в пропагандистских кампаниях (Докинз и др.)  Б) или в насильственном подавлении свободы религии и запугивании верующих (ленин, сталин и маоистские коммунисты); геноцид верующих (истребление нацистами евреев и план Гитлера о последующем уничтожении католической церкви и христианской религии). Парадоксально, что воинствующий атеист часто не является строгим атеистом (человеком, отвергающим все религии), но он является фанатичным исповедником «псевдорелигии» - атеистической (коммунизм) или неоязыческой (нацизм и фашизм) идеологии. Некоторые воинствующие атеисты являются результатом травматического опыта с той или иной формой религии. Близнецы воюющих атеистов - воинствующие религиозные фанатики.

8. Атеист - антиклериканец : он  отвергает земной «Божий посох» - и когда он в калибре, он также отвергает их веру и Бога.  Богослов часто может обогатить критику Церкви своего собственного опыта негативными явлениями в Церкви, но он знает вторую, положительную сторону; Различает Церковь, веру и Бога. Интересно, что в некотором смысле те, кто критикует церкви, на самом деле бессознательно основаны на предпосылке веры и требуют только, чтобы те, кто практикует ее, вели себя в большей степени. Это, безусловно, законное требование, но иногда они претендуют на то, чтобы быть побежденными, и они не принимают во внимание, что сама Церковь считается сообществом грешников, просящих прощения у Бога, а не фабрикой для святых.

9. Атеист - критик религиозных идей . а)  борются со своими собственными идеями религии, веры и церкви, идеями, которые часто являются нелепыми, и мало кто из современных верующих таков. Критик знает только эту инфантильную и девиантную форму религии и считает ее «религией как таковой».  Б) (Ницше, Фрейд, Маркс) Эти атеисты будут в восторге в основном от теолога: возражения первой группы несколько изменены, а утверждения другой группы приветствуются как союзники в попытках очистить и углубить религиозную мысль. Где бы сегодня было богословие, чтобы не быть Ницше и Фрейдом? Пока «атеизм» имеет решающее значение, вера может быть очень полезным партнером и союзником; только когда он становится критическим и превращается в метафизическую доктрину (в «псевдорелигии», как в маркс-ленинизме и в науке) и становится догматичным и не вступающим в диалог, тогда он действительно противник христианства.

10. Скорбящий или протестующий атеист :  Иван Карамазов, вернувший Богу билет в мир, в котором страдают дети, человек, который хотел бы верить, но не принимал и не терял веру в борьбу со злом и страданиями в мире или своей собственной жизни. Для меня, как для богослова, это самый уважаемый партнер по диалогу. Мы обсуждаем нашу самую любимую библейскую книгу - книгу трудов. Потерю веры в Бога как всемогущего директора, исполняющего наши ожидания и идеи о том, как это должно работать в мире, я считаю необходимой фазой перехода от религиозных иллюзий и проекций к зрелым взрослым убеждениям. У веры, которая является смелостью войти в облако радикальной тайны и вынести мировые парадоксы, есть сомнения и открытые вопросы, на которые ни наука, ни теология не дают нам окончательного ответа: Истина - это книга, которую никто из нас еще не закончил.

На этот раз я намеренно не предлагаю «десять» - я хочу сказать, что я знаю, что мой список еще далек от завершения. Мы могли бы говорить, например, о «нечестивых верующих» (люди, которые полны уст Бога, но весь стиль их мыслей и действий противоречит вере) и их противоположности, «анонимных христиан» (людей, которые считают себя неверующими, но думать и вести себя чаще по-христиански, чем многие верующие).

Ставка Паскаля

Мир, в котором мы живем, сложен и неоднозначен. Паскаль сказал, что в нем достаточно света для того, кто хочет верить, и достаточно тьмы для того, кто выбирает противоположное. Одна из главных причин, почему я выбрал первый вариант между верой и неверием, - это одна важная вещь: вера в Бога постоянно напоминает человеку, что он не является самим